Вырастая билингвом

От Дагмар Тейлор

Выросшая в Шотландии с немецкой матерью и шотландским отцом, я могла бы быть двуязычной, но не стала. Я очень четко помню, как в возрасте около четырех лет боялась, что не смогу говорить по-английски, когда пойду в школу. Поэтому я просто перестала отвечать маме на немецком, хотя понимала, что она говорит. Ей, в свою очередь, становилось все труднее говорить по-немецки со своим очень упрямым малышом. Хотя я живу в Германии уже более 20 лет, хотя я свободно говорю по-немецки и понимаю почти все, что читаю и слышу, мне гораздо комфортнее говорить по-английски. Из-за этой разницы в беглости владения обоими языками я не считаю себя двуязычной. Сегодня я мать двоих двуязычных детей, которые с удовольствием читают, слушают и говорят как на английском, так и на немецком языке и могут легко переключаться с одного языка на другой. Должна признать, я воспитывала их двуязычными не только потому, что это дало бы им явные преимущества в дальнейшей жизни; я делала это и для себя. Я хотела разговаривать со своими детьми на том языке, на котором я была более остроумной и уверенной. Я также решила, что растить детей двуязычными будет намного легче — и интереснее — чем заучивать таблицы немецких склонений, чтобы самой достичь уровня, близкого к носителю языка.

Единственный скептицизм, с которым мы столкнулись, исходил от родителей моего мужа, которые беспокоились, что их внук запутается или, что еще хуже, не сможет говорить по-немецки к тому времени, когда ему нужно будет идти в школу. Они вскоре увидели, что это не так, и даже сами выучили несколько английских слов. Хотя мои дети практически никогда не путаются и никогда не говорят на “денглише” — смеси немецкого и английского — время от времени случаются забавные ситуации. Однажды, когда мы были в отпуске в Италии, мой сын сказал своей сестре: “Смотри! Там орёл!” Его сестра, увидев, как брат указывает на небо, немедленно ответила: “Не будь глупым! Ежи не умеют летать.”

Часто существует опасение, что дети, которых воспитывают говорить на двух или более языках, будут путаться, или что их языковое развитие может задержаться. Однако исследования показали, что двуязычные дети не путают языки, а наоборот, обладают лучшими когнитивными навыками, поскольку их мозг быстро привыкает управлять двумя языками. Эти когнитивные навыки влияют на ту часть мозга, которая отвечает за такие действия, как мышление высокого уровня, многозадачность и устойчивое внимание. Поскольку двуязычным людям приходится переключаться между двумя языками, они, вероятно, лучше справляются и с переключением между различными задачами — даже если эти задачи не имеют лингвистического характера.

Как же тогда воспитывать двуязычных детей? Мы с мужем решили принять английский в качестве нашего семейного языка, что означало, что когда мы вчетвером вместе, мы все говорим по-английски. Мой муж доволен таким arrangement. Он чувствует себя комфортно, говоря по-английски, поскольку учился в Штатах три года, и это тот язык, на котором мы всегда общались между собой. Когда муж остается с детьми наедине, они говорят по-немецки. Когда мы вместе с людьми, которые не говорят по-английски, мы все говорим по-немецки. Похоже, что для нас это сработало, и мы смогли этого придерживаться. Мы считали важным иметь как план, так и договоренность, и быть последовательными.

Однако не существует универсального подхода. Я общалась с другими семьями, которые воспитывают двуязычных детей, чтобы узнать, какой подход они использовали и каким был их опыт.

Харриет из Англии и ее немецкий муж Йенс имеют двоих детей: 19-летнего Алекса и 17-летнюю Кару. У пары не было четкого плана по воспитанию детей двуязычными. Это было более интуитивно, объясняет Харриет.

“Я всегда говорила с ними по-английски, а Йенс всегда говорил с ними по-немецки, даже когда мы вчетвером были вместе. У нас вообще не было никаких правил относительно семейного языка,” рассказала мне Харриет. “Я бы сказала, что первые три с половиной года, до того как они пошли в детский сад, их родным языком определенно был английский. Хотя мы говорили на смеси немецкого и английского, когда были вчетвером, они все равно могли различать языки и знали, что немецкий – это его язык, а английский – мой.”

Иногда Харриет было довольно сложно быть последовательной, особенно когда ее дочь начала говорить с ней по-немецки: “Как только Кара пошла в детский сад, она перестала говорить по-английски — практически мгновенно. Она не имела ничего против английского, но поняла, что все вокруг говорят по-немецки.” Харриет сказала, что никогда не запрещала Каре говорить по-немецки, но сама продолжала говорить с дочерью по-английски, зная, что Кара ее понимает. Терпение и энтузиазм, а не предписания, окупились.

Харриет говорит, что оба ребенка определенно рады тому, что они двуязычны или почти двуязычны. Однако уровень владения языками у детей различается: “Кара много читала на английском: она прочитала все книги о Гарри Поттере на английском. Ее письменный английский и чтение лучше, хотя сложно сравнивать. Алекс никогда не читал английские книги и не писал по-английски, в то время как Кара иногда пишет стихи на английском. Однако разговорный английский Алекса лучше, и у него меньше акцент. У Кары довольно заметный акцент. Он не совсем немецкий, но и не английский.”

Харриет говорит, что не уверена, действительно ли ее дети двуязычны. “По-настоящему двуязычные дети имеют двух родителей, которые говорят на одном языке. У Йенса есть двоюродный брат, который эмигрировал в Норвегию, когда детям было два и шесть лет, и я бы сказала, что они гораздо более двуязычны, потому что оба родителя немцы. Немецкий – их семейный язык, тогда как у нас не было семейного языка.” Харриет не единственная, кто не уверен, что на самом деле означает быть двуязычным. Даже лингвисты не могут прийти к единому мнению. Языковые эксперты Эдит Хардинг и Филип Райли написали книгу о двуязычных семьях. Они приходят к выводу, что “двуязычие – это не черно-белое явление по принципу ‘все или ничего’; это явление степени”.

Лара выросла в Монтане, в Соединенных Штатах, а теперь живет в Мюнхене вместе со своим немецким мужем Андре и их двумя двуязычными детьми, Винсентом (10 лет) и Джесси (13 лет). Дети чувствуют себя комфортно, говоря как на английском, так и на немецком. Лара выбрала подход OPOL. OPOL, что означает “один человек, один язык”, вероятно, является самой известной языковой стратегией, используемой родителями, воспитывающими двуязычных детей. “Мой муж говорил на немецком, а я говорила на английском с детьми, чтобы они выучили наши родные языки,” рассказала мне Лара. “Андре говорит, что дети растут трехъязычными — еще и с баварским диалектом. Это не вызывает путаницы, но в итоге вы обсуждаете язык больше, чем большинство семей. Встречаете какое-то слово или выражение и говорите: ‘О, как бы это было… на баварском?'”

Когда дочери Лары было около 18 месяцев, и она начала отвечать матери по-немецки на детской площадке, Лара подумала, что было бы хорошо найти для Джесси англоговорящих приятелей для игр. Лара объяснила свои чувства: “Я говорю на своем языке, а мой ребенок отвечает мне на иностранном. Не только все странно смотрят на тебя на площадке; кажется, будто ты теряешь часть своего ребенка, себя, своей семьи. Поэтому я хотела больше поддержать дочь в этом плане и показать ей, что это не просто особый язык мамы, а что многие люди говорят по-английски, и существует много разновидностей английского.” Посещение англоязычной игровой группы в местном семейном центре и встречи с другими носителями языка помогли Ларе преодолеть чувство тоски по дому. “Это связало меня с маленьким домом вдали от дома, и было действительно замечательно растить ребенка в таком контексте. В смысле, у меня не было опыта. А у кого он есть?”

Позже, вместе с родителями, с которыми она познакомилась в игровой группе, Лара создала двуязычный детский сад. Она до сих пор ходит в семейный центр, только уже не с детьми; теперь она помогает им управлять. Сегодня семейный центр организует игровые группы на десяти разных языках. Лара объяснила, почему она считает эти группы такими важными для сообщества:

“Языковые группы не служат для изоляции населения. Существует синергия людей, помогающих друг другу. Даже несмотря на то, что они говорят на своем языке, речь идет столько же об интеграции, сколько и о разделении, благодаря этому общему языку. Сейчас в городах существует реальная потребность в таких группах.”

Лара по-прежнему старается вовлекать своих детей в какую-либо двуязычную деятельность в любой доступной форме. “Сейчас это американские скауты для обоих, чтобы они общались с носителями английского языка. И они ездят в летние лагеря на выходных и тому подобное,” рассказала она мне. “Для меня также было важно, чтобы у них была уверенная идентичность там, где они находятся, и чтобы они не чувствовали себя иностранцами в собственном доме.”

Донна и Стив живут в Монреале, Канада, и у них две маленькие дочери: семилетняя Стелла и трехлетняя Фиби. Донна выросла, говоря дома на греческом, в то время как Стив говорил на итальянском со своей семьей. Родной язык Донны – греческий, а основной используемый ею язык – английский, который она выучила и на котором говорила в англоязычной школе. Однако, живя в провинции Квебек, где французский является официальным языком, ей также необходимо хорошо владеть французским. Тем не менее, она не решается называть себя многоязычной: “Все зависит от того, насколько идеально нужно говорить, чтобы считать себя достаточно свободно владеющим языком. Греческий и английский были бы моими родными языками, а французский – третьим языком, я бы сказала.”

Донна и Стив говорят со своими дочерьми по-английски. Девочки понимают немного греческий и учат французский в школе. “Стелла освоила его за несколько месяцев. Она сейчас говорит по-французски лучше меня,” рассказала мне Донна. “Дети растут, считая, что двуязычие или даже многоязычие – это нормально, потому что в большей части Северной Америки существует такое сильное мультикультурное сообщество — и особенно здесь, где мы живем, в Монреале.” Донна и Стив решили, что говорить с детьми по-английски будет более естественно для семьи, потому что это был язык, на котором общалась пара. “Я чувствовала, что если бы я говорила с девочками только по-гречески, что уже не дается мне так естественно, их словарный запас на английском был бы ограниченным и довольно бедным,” сказала Донна.

Как и в других семьях, с которыми я общалась, самым важным было то, чтобы мы как семья воспринимали выбранный подход как естественный и комфортный. В воспитании двуязычных детей мне помогал доступ к английским книгам и телепрограммам, а также позитивное подкрепление от других людей. “О, ты двуязычный! Ты говоришь по-английски. Это замечательно!” – говорили они. Я также обращалась за поддержкой к другим двуязычным семьям и по возможности пользовалась услугами двуязычных учреждений, таких как дошкольное учреждение, которое мой сын посещал три года. Сегодня большое преимущество для меня в том, что я могу просить своих детей помочь мне исправить артикли в моих немецких электронных письмах, и им нравится меня поправлять.

Я спросила своих сына и дочь, считают ли они, что есть какие-то недостатки в том, чтобы говорить на двух языках. Моя дочь сказала, что иногда путает слова, как в тот раз, когда она перепутала “butterfly” (бабочка) и “Schmetterling” (бабочка по-немецки) и сказала “butterling”. Мой сын сказал, что иногда, когда ему нужно слово на немецком, он может вспомнить его только на английском. Поэтому я спросила его, что он делает, когда это происходит. Он ответил в истинно подростковом стиле: “Я не использую это слово.”

Обоим моим детям определенно нравится быть двуязычными. Я спросила их, что, по их мнению, самое лучшее в этом. Мой сын с любопытством посмотрел на меня и ответил: “Возможность говорить на двух языках.”